Чёрная магия - Глава 7

И злость, и радость, и любовь—
Всё, что случилось, даже кровь,
Я буду снова вспоминать—
Вернётся прошлое опять.

Ангелина и Гарри, обнявшись, молча лежали на кровати. Парень рассеяно перебирал прядки волос девушки. Им было хорошо и спокойно, но ничто (в особенности ничто хорошее) не длиться вечно, поэтому раздавшийся вскоре стук в дверь послужил лишним напоминанием об этой свинской особенности вселенной. Но на этом дело не закончилось: в полной мере проявил себя закон подлости— не успели ни Поттер ни хозяйка комнаты пошевелиться, как дверь была открыта с помощью Аллохоморы.
На пороге возник встревоженный Альбус Дамблдор. Правда, через мгновение беспокойство на его лице сменилось удивлением, а затем и смущением. Буркнув, что он извиняется, директор Хогвартса ретировался, однако перед тем, как покинуть комнату всё же нашёл в себе силы попросить их зайти к нему. Видимо, хотел извиниться за своё неожиданное и очень несвоевременное появление.
Лучшая ученица и мальчик-который-выжил не стали затягивать с исполнением просьбы старого мага, и как только за ним закрылась дверь, выбрались из-под одеяла, в которое они совершенно рефлекторно завернулись, когда глава Ордена Феникса нарушил их уединение. Быстро одевшись, они поправили друг на друге одежду и уже собирались идти к Дамблдору, когда у посмотревшей Гарри в глаза Ангелины случилось видение...
В камине пустой гриффиндорской гостиной потрескивал огонь. Было поздно и все уже легли спать. Лишь староста, лучшая ученица факультета Гермиона Грейнджер ещё бодрствовала. На коленях у неё сидел её кот, которого она изредка поглаживала.
На улице раздался гром и пошёл дождь. Гермиона всё сидела и всматривалась в пляшущие язычки огня, а по щекам у неё текли слёзы. Было тихо. Очень тихо. Капли дождя вторили блестящим алмазам, падающим из глаз девушки.
Одна... совсем одна... Нет смысла... теперь ни в чём нет смысла... Зачем она учила эти никому не нужные заклинания? Зачем что-то вообще делала, зачем жила, если никого нет рядом? Родители мертвы, идеалы Ордена Феникса и прочей магической общественности в свете предательства (а по-другому это не назовёшь) Дамблдора, стали просто противны. Ещё бы, после таких-то известий... Жить просто незачем, никакого желания продолжать эту муку нет.
Теперь только тишина заглядывает в глаза... и болит в груди... и не хочется жить... В какой-то момент сердце Гермионы придавила такая сильная неподъёмная тяжесть, что захотелось умереть, исчезнуть, прекратить это глупое существование, эту бесконечную пытку.
Смерть... Девушка подняла палочку и посмотрела на неё. Всего два слова. Два простых слова и она будет свободна. Свободна от всего. Авада Кедавра. И всё. Больше никаких страданий, ничего... Какая-то особенно жгучая слеза затуманила на миг взор. Гермиона прерывисто вздохнула. Комок боли под сердцем тихо вздрогнул в такт.
Почему-то захотелось выйти под дождь. И она так и сделала, наплевав на то, что она староста, и на то, что должна следить за порядком. В коридорах замка гуляли сквозняки, было прохладно. Гермиона шла, опустив голову вниз.
Оказавшись на улице, она подняла к пасмурному плачущему небу, свои карие глаза тоже ронявшие влагу. И слезы небес смешались с её слёзами. Она плакала, и ей было больно. Больно от одиночества, от потери и пустоты ею вызванной.
Гермиона сама не обратила внимания, сколько времени она провела вот так, обратив лицо к небу. Но когда её уже стало трусить от холода, она решила всё же вернуться в гостиную факультета, хотя меньше всего ей сейчас хотелось быть именно там. Но её чёртова ответственность требовала вернуться туда и она не стала бороться с ней.
В гостиной по-прежнему никого не было, и даже камин уже потух. Было темно.
— Люмос,— шепнула Гермиона, а затем, устроившись в кресле, погасила волшебный огонёк.
Она долго сидела в темноте и из её глаз больше не текли слёзы, но от этого было ещё хуже. Девушка снова нащупала палочку и подумала о двух спасительных словах, сулящих покой.
Она сидела и думала об этом простом выходе, об этой яркой зелёной вспышке, когда вдруг кто-то зажёг тусклый свет на своей палочке и подошёл к ней. Это был Гарри, и из его зелёных глаз смотрела та самая тоска, что тревожила сердце Гермионы.
Они некоторое время смотрели друг другу в лицо, грусть к грусти, смерть к смерти. И в её теплых карих очах горел тот холодный огонь небытия, что сиял в изумрудах его глаз. Они чувствовали сейчас одно. Парень прекрасно её понимал, что и не удивительно.
Она уткнулась ему в плечо и слёзы с новой силой потекли из её глаз.
— Как больно Гарри, как больно...— шептали её губы.
И в ответ из его глаз тоже скатывались слезинки.
Им было больно. Вдвоём.
Слёзы вскоре закончились, но их горечь, казалось, останется на губах навечно. И она поцеловала его, стараясь ощутить что-то другое. Его губы были мягкими... И ещё они были сладкими и нежными, настойчивыми и покорными. Они были животворным источником, они были всем. Они дарили тепло и вырывали из того омута смерти, в который она только что заглянула.
Гермиона вздрогнула и всем телом прижалась к Гарри, а затем, взяв его руки, положила их себе на бёдра. Её руки забрались под его мантию и нежно гладили его тело. Он тоже не бездействовал, и она вскрикнула, когда его рука опустилась и нашла чувствительную точку на её теле.
Её дыхание сбилось, и она, не медля больше ни мгновение, направила его в себя. Сначала было немного больно, но потом... мысли оставили её на эти мгновения, и жизнь стала ясна и радостна.
«Всё что нужно— это быть вместе. Он и я. Мы. Вдвоём. Хорошо... так хорошо...»
...она поцеловала его в усталые глаза, и они, прижавшись друг к другу, молча смотрели в потолок гостиной.
Ангелина моргнула и пришла в себя. Видение продолжалось всего несколько секунд. Гарри внимательно на неё посмотрел, он определённо что-то заметил, но расспрашивать не стал. По девушке было видно, что у неё не то настроение, чтобы отвечать на вопросы. Да и Дамблдор их по-прежнему ждал. Поэтому они ещё раз поправили друг на друге одежду и отправились к директору.
Ход на лестницу, ведущую в кабинет главы школы, был открыт. Около двери они переглянулись, словно черпая друг в друге решимость, а затем Поттер постучал в дверь. Из-за неё раздался усталый голос старого волшебника, разрешающий им войти, что они и не преминули сделать.
Оказавшись внутри, они подошли поближе к столу, за которым сидел Дамблдор, и демонстративно обнялись, не сговариваясь решив, что им стесняться нечего и если кто-то должен смущаться, то отнюдь не они. Альбус стушеваться, однако, не спешил. Он внимательно посмотрел на парня с девушкой и, вздохнув, извинился за столь неожиданное появление в комнате лучшей ученицы.
— Дело в том, мисс Льюис, что в ваших апартаментах был зафиксирован очень сильный всплеск магической энергии, и я подумал, что с вами что-то случилось. То, что подобное может произойти в процессе... хм, интимного общения с противоположным полом как-то мне не пришло в голову. Ещё раз извиняюсь,— директор, казалось, был раздосадован своим промахом.
Но эти оправдания никак не вязались с его же подозрительным взглядом, которым он прожигал Ангелину и так называемого Алена Нотта, на всём протяжении своей речи.
— Ничего страшного, профессор Дамблдор. Мы понимаем— вы хотели как лучше,— ответила девушка, по-прежнему обнимая Гарри.
Директор ещё раз извинился перед ними и словно бы между прочим поинтересовался, а действительно ли всё в порядке и не хотят ли они ничего больше сообщить ему. Выслушивая их отрицательные ответы, он внимательно смотрел им в глаза.
«Не получится у вас прочитать наши мысли, господин директор»— злорадно подумал Поттер,— «Провидицы, а уж тем более Изменяющие судьбу, блокируют направленную как на них, так и на их окружение ментальную магию. Не говоря уж про то, что я владею ментальной магией не хуже вас».
— Ну что ж, не смею вас больше задерживать,— не сумев сдержать разочарование в голосе, прозрачно намекнул на окончание «аудиенции» директор.
— До свидания, сэр,— попрощались с ним парень с девушкой и покинули кабинет.
Затем они вернулись к Ангелине и устроились в кресле у камина. Поскольку оно было одно, девушка уселась Гарри на колени. Немного помолчав, парень спросил:
— Что ты увидела перед нашим визитом к Дамблдору? Ведь у тебя же было видение, да?
— Как ты догадался?— поразилась слизеринка и заёрзала на его коленях.
— Я умею чувствовать такие вещи,— с трудом пытаясь не отвлекаться на прижимающееся к нему тело лучшей ученицы, которое он ощущал тоже очень хорошо, ответил Поттер.
Голос у него был хриплым, и по нему было заметно, что хоть он и умеет много чего, но вот сдерживать себя, чтобы не наброситься на девушка прямо сейчас, ему трудно. Ангелина же, прекрасно осознавая какое действие оказывают на него её телодвижения, с невозмутимым видом передвинула собственную пятую точку немного в сторону. Парень вздрогнул и, плюнув на разговор, обратил самое пристальное внимание на тело девушки. А та только этого и добивалась— желания разговаривать не было никакого. У неё было сейчас совсем другое желание.
***
— А всё-таки, что ты тогда увидела?— спросил Гарри и поцеловал девушку.
— Какой же ты упрямый,— прокомментировала его поведение та, но всё же ответила,— Помнишь тот вечер, когда Гермионе сообщили о смерти её родителей?
— Помню,— кивнул Поттер.
— Ну, так вот его-то я и видела.
— Ясно,— задумчиво протянул парень и тяжело вздохнул.
— Что-то не так?— вопросительно посмотрела на него Ангелина.
— Нет... то есть да,— он привычным жестом взлохматил свои волосы и сказал,— Дело в том, что когда ты вспомнишь всё, что с тобой происходило, тебе будет очень плохо. Там, в прошлой жизни, с тобой случились кое-какие вещи, которые не пожелаешь никому. В частности тебя убили Пожиратели Смерти, причем не просто убили, а сначала вдоволь поглумились, попытали... понасиловали. И среди всего прочего предводительствовал в том отряде наш бывший друг и твой бывший учитель Рональд Уизли.
— Понятно,— слизеринка нахмурилась, но затем решительно произнесла,— Однако я всё равно считаю, что воспоминания мне вернуть надо, даже несмотря на их болезненность.
— Хорошо-хорошо,— улыбнулся Гарри. Хоть девушка и не помнила ничего о себе прежней характер её остался почти таким же, а значит спорить с ней не следовало,— Ну что, будем собираться? Поезд через полтора часа.
— Будем,— согласилась Ангелина и решительно вылезла из-под одеяла.
Парень последовал её примеру, не сумев правда сдержать недовольного вздоха и с трудом оторвав взгляд от не успевшей пока одеться девушки— покидать кровать не хотелось, но Хогвартс-экспресс их ждать не будет, поэтому... Собирались они быстро и деловито, так что когда до отправления оставалось ещё около получаса они уже заняли одно из купе. В процессе сбора чемоданов Поттеру пришлось начинать вживаться в образ Алена. Впрочем, это не составило никакого труда— того в Слизерине не очень-то жаловали и считали размазнёй, так как он не захотел присоединяться к Тёмному Лорду, а почти все выпускники змеиного факультета сейчас вливались в ряды сторонников Вольдеморта. По этой причине к нему относились свысока и дружно не общались с ним. Сам слизеринец в своё время от этого очень страдал, а вот Гарри это теперь пришлось как нельзя кстати. Ведь фактически Алена хоть сколько-нибудь хорошо не знал ни один его сокурсник, соответственно и заметить странное поведение парня не смог никто.
В поезде они быстро заняли первое подвернувшееся свободное купе, заперли дверь заклинанием и задвинули занавески на окне, после чего нашли себе занятие, которое заставило пролететь время путешествия как одно мгновение. Когда экспресс остановился на платформе девять и три четверти в Лондоне, они быстренько оделись и, выйдя из поезда, начали оглядываться по сторонам. Они намеревались отправиться в поместье Ноттов, но поскольку ни девушка, ни парень прежде там не бывали и аппарировать туда не могли, им пришлось отправить письмо домовым эльфам, чтобы те встретили их на вокзале с порталом.
И сейчас они искали домовика, который должен был уже быть на платформе. Собственно тот там и был, о чём парня с девушкой уведомил через несколько секунд радостный писк.
— Мастер Ален, мастер Ален!— к Гарри подскочил одетый в ливрею эльф,— Дилли всё сделал, как вы сказали. Дилли принёс портал,— моргнув своими огромными глазищами, домовик протянул Поттеру десертную серебряную ложку.
— Спасибо, Дилли,— благосклонно кивнул ему парень и взял портал в руку.
Ангелина тоже ухватилась за него, как и сам эльф.
— Ну, раз, два, три, поехали!— сказал Гарри, и они таки поехали.
Ложка перенесла их в просторный холл усадьбы Ноттов.
— Вот мы и дома,— рассматривая окружающую обстановку промолвил парень, а затем обратился к домовику,— Слушай меня внимательно Дилли. Это Ангелина, она скоро станет моей женой, поэтому ты и все остальные эльф должны подчиняться ей так же, как и мне. Понятно?
— Да, сэр!
— Очень хорошо,— Поттер немного подумал и добавил,— А теперь проводи-ка нас в спальню, которую раньше занимали мои родители. Чемоданы тоже прихвати.
— Как скажете, сэр,— согласно пискнул Дилли и, щёлкнув пальцами, отчего упомянутые выше чемоданы поднялись в воздух и поплыли за ним, направился, куда было сказано.
— Ты это серьёзно, насчёт свадьбы?— поинтересовалась у парня девушка.
— Серьёзнее некуда,— ответил тот,— Надеюсь, ты не против?
— Если это можно рассматривать как предложение руки и сердца, то нет, я не против. Наоборот, я обеими ногами за,— сказала Ангелина, и как только они оказались в спальне повалила парня на кровать.
Дилли тактично удалился, чтобы не мешать своим молодым хозяевам.
А на следующее утро Гарри отправился к устроенному им на случай собственного ареста тайнику, откуда извлёк спрятанное там Кольцо Памяти. Вернувшись в особняк Ноттов, он долго не решался отдать его Ангелине, но потом всё же переборол себя и предъявил артефакт девушке.
— Это Кольцо Памяти, изобретение Гермионы. Предполагалось, что оно должно сохранить в себе всю информацию, какую человек когда-либо воспринимал в своей жизни. Но это прототип, она (то есть ты) как раз испытывала его на себе, когда её убили. Для того чтобы изъять из него данные надо просто надеть его на палец,— объяснил он Ангелине.
Та взяла кольцо в руки, и некоторое время задумчиво глядела на него, а затем решительно надела. В первое мгновение девушка ничего не почувствовала, но уже через несколько мгновений её виски сжал чудовищный приступ боли и в голове начали рождаться сначала смутные, а потом всё более и более чёткие и яркие образы, вскоре вытеснившие собой реальность.
... что-то похожее на туннель и свет в его конце. А ещё чувство страха, вслед за которым приходит кратковременная боль. Потом свет начинает идти со всех сторон так, что ничего не видно. Первый вдох обжигает лёгкие болью. Она кричит.
... вот невысокая женщина с буйными каштановыми волосами что-то говорит ей, ещё совсем маленькой. И приходит понимание— это мама, она никогда не бросит, всегда защитит.
... а вот и отец, интеллигентного вида мужчина, чьи волосы посеребрены на висках сединой, добродушно улыбается своей уже немного повзрослевшей дочурке.
... мама научила её читать, она счастлива, ей нравиться складывать буквы в слова.
... она получила какое-то странное письмо, принесённое совой, скорее всего это какой-то глупый розыгрыш, но вдруг всё-таки правда? Она на это очень надеется.
... радость оттого, что она сможет стать волшебницей. Как же это здорово!
... поезд, смешной мальчишка, потерявший свою жабу. Кажется, его зовут Невилл Лонгботтом. Она решает помочь ему найти её.
... одно из многих купе. Внутри сидят двое: смешной рыжий мальчуган, пытающийся заколдовать свою крысу и другой, невысокий нескладный парнишка с зелёными глазами. Он очень красивый.
... какой прекрасный замок. Она будет здесь учиться.
... обида и грусть. С ней никто не хочет дружить, а ведь она просто интересуется новыми для неё вещами!
... здоровенный тупой тролль. Страх, дикий ужасающий страх.
... её спасают те двое мальчишек: рыжий и зеленоглазый, который, кажется, стал ещё красивее. Радость— теперь у неё есть друзья!
... Гарри влюбился в Чжоу Чанг. Почему-то обидно. С чего бы— ведь он просто друг?
... похоже, она влюбилась в Гарри. А он этого даже не замечает!
... Сириус погиб, Гарри очень плохо. Как же хочется помочь ему!
... я не верю! Нет!!! Этого! Не! Может! Быть! Они не могли умереть! Мама, папа!!!
... оказывается всё не так уж паршиво, когда можно разделить несчастье с кем-то. Лёгкая, грустная улыбка— вот уж не думала, что мой первый раз произойдёт сразу же после таких известий.
... что бы я делала, если бы не Гарри? Скорее всего, давно бы покончила с собой...
... выпускные, Гарри говорит, что нам надо видеться реже— это опасно. Он прав, но как же мне не хочется расставаться с ним на неопределённый срок.
... Рон, как ты можешь!
... как больно, как же больно...
... зелёный свет и чувство освобождения. Это смерть. Но я не должна умереть, я не могу оставить Гарри...
Когда Ангелина (или всё-таки Гермиона?), наконец пришла в сознание, ей было очень плохо. Последние воспоминания, связанные с её смертью и предшествовавшим оной мгновениям девушке категорически не понравились. После этого она несколько дней лежала пластом и пыталась совладать со всё никак не проходящей дрожью. В паху болело, хотя она прекрасно понимала, что в этой жизни насилие над ней никто не совершал. Она сейчас совершенно не представляла, как сможет жить с таким опытом дальше. Но через пару дней она всё-таки смогла заставить себя выйти из комнаты и повидать Гарри, который согласно её просьбе всё это время её не беспокоил. При виде парня ей сразу же стало легче и все страхи отступили— снова захотелось жить, причём жить в законном браке.
Поэтому следующие несколько дней Гермиона рассылала приглашения на венчание, закупала продукты, украшала дом... В общем, занималась предсвадебными хлопотами, стараясь отвлечься от неприятных воспоминаний, и ей это удалось. На свадьбу она позвала, как и полагалось, весь «цвет общества», в который входили в основном слизеринцы, хотя было и несколько семейств традиционно учившихся в Рейвенкло. Не то, чтобы ей хотелось их видеть, но просто так было принято и если бы их не пригласили, то это расценили бы как оскорбление. Ссориться же с чистокровными семействами ей не хотелось— кому нужны лишние враги?
И вот наступил день свадьбы. Гарри жутко нервничал, равно как и его невеста, совершившая настоящее паломничество по свадебным салонам в поисках платья, которое не стыдно было бы одеть на «самую важную церемонию в жизни любой девушки» по выражению Агаты Равус , владелицы одного из таких заведений, где Гермиона в конце концов и приобрела наряд.
Сам ритуал магического венчания был очень древним и серьёзным колдовским обрядом. И большой популярностью он сейчас не пользовался. Причиной тому служили налагаемые им узы, разорвать которые потом было невозможно. Они связывали в буквальном смысле души новобрачных, позволяли им общаться на ментальном уровне, минуя вербальные средства коммуникации, так что молодые люди в прямом смысле слова понимали друг друга без слов.
Но кроме очевидных плюсов были и некоторые моменты, которые вызывали нежелание волшебников заключать магические браки. В частности, если один из супругов умирал, то другой незамедлительно отправлялся в Царство Смерти вслед за ним. То же самое касалось и любых телесных ощущений— что чувствовал один, чувствовал и другой. Конечно, в постели это было только плюсом, но вот что касается боли... м-да, многие маги не хотели и в самом деле разделить со своей второй половиной все беды и несчастья, наряду с радостями. Да и сохранить что-нибудь в секрете от своего партнёра по браку было практически невозможно— всё-таки прямой мысленный контакт это вам не хухры-мухры.
Последнее подобное венчание состоялось шестьдесят семь лет назад. И с тех пор на такой ответственный шаг ещё никто не отважился. Будущая чета Ноттов решила стать исключением. Тем более что между ними итак уже существовала какая-то не совсем понятная связь, имевшая очень похожие характеристики, но по степени выраженности до магической свадьбы всё-таки не дотягивающая.
Церемония должна была проходить в главном зале особняка. Где-то за час до назначенного времени стали появляться гости. Их встречали, провожали внутрь и оставляли общаться между собой под присмотром домовых эльфов, выполнявших функции официантов, дворецких и прочей прислуги.
Наконец, когда собрались почти все, состоялось и само венчание. Главный зал был убран белым и синим цветами, и от самого входа в него тянулась переливающаяся всеми цветами радуги заколдованная дорожка, по бокам которой находились гости, вошедшие в это помещение через боковые двери. Дорожка заканчивалась в другом конце зала на возвышении, напоминающем церковный амвон <сноска 3>. Там сияние распространялось даже на сам воздух и становилось гораздо ярче. Кроме того, там имелся небольшой столик, напоминающий аналой <сноска 4>, на котором лежал кинжал, инкрустированный изумрудами, и палочки молодожёнов.
Кстати сказать, парню пришлось купить новую палочку— та что принадлежала Нотту слушалась его не очень хорошо. Выбирал он её в одном из собственных магазинов, попутно с вступлением во владение имуществом Ноттов, и затянулось это, как и в первый раз, надолго. Но в итоге он всё же нашёл подходящую: тринадцать дюймов, бузина и сердце василиска, годную в основном для дуэлей и чёрной магии.
Но вернёмся в зал, где проходила церемония. Как раз в это время по упомянутой выше заколдованной дорожке под звуки древней музыки, традиционно сопровождавшей обряд, шли под руку Гермиона с Гарри. Девушка была одета в пышный белый наряд невесты, парень щеголял чёрной классической мантией.
Взойдя на возвышение, Гарри взял в руку кинжал и сделал им аккуратный надрез на запястье шуйцы Гермионы. Удивительно, но из ранки не вытекло ни капли крови. Затем он передал его своей невесте, и уже она сделала надрез на его деснице, после чего положила кинжал туда, откуда он был взят. Потом они переплели длани так, что порезы соприкасались, а не пораненными руками взяли свои палочки и, скрестив их на манер переплетённых конечностей, одновременно произнесли заклинание:
— Aetemnus foedus <вечный союз. лат. яз.>!
В то же мгновение дорожка, по которой они прошли на возвышение, начала гаснуть. Взамен неё из ранок на их дланях вырвался огонь, и на несколько секунд полностью скрыл руки молодых пламенем. Когда он погас, от порезов не осталось и следа, а на безымянных пальцах десниц парня и девушки можно было обнаружить что-то похожее на сияющую золотом татуировку обручальных колец.
На этом, собственно, само венчание благополучно завершилось, и весь оставшийся вечер занял банкет. Ничего интересного или хоть сколько-нибудь зрелищного там не произошло. Когда же и торжественный ужин подошёл к концу и все гости либо благополучно отбыли домой, либо устроились в комнатах для гостей на ночь, Гермиона и Гарри направились в спальню. Но этот раз они не занимались любовью— девушка ещё не отошла от вновь обретённых воспоминаний. Да и устали они так, что было совсем не до этого.