Гарри, я всегда с тобой!

«Герми, привет! Как у тебя дела? У меня всё нормально. Гари».
И всё. Гермиона аккуратно сложила лист пергамента, открыла полированную деревянную шкатулку и положила письмо поверх точно такого же сложенного листа, точно с таким же текстом. Не густо — два письма за месяц. Именно сегодня, когда девушка увидела в окне белоснежную Хэдвигу, она решилась, наконец, сделать то, что задумала ещё в Хогвартсе.
В одной из старинных книг, которые приносила Джинни почитать ей в госпиталь, Гермиона случайно наткнулась на описание древнего кельтского обряда Создания Образного Оберега. Ещё тогда, лёжа в постели, девушка выписала старинный рецепт. Она предполагала, что случится то, что случилось: Гарри, уехав к Дурслеям, замкнулся в себе, в своем горе. И чтобы помочь ему с этим справиться, девушка и начала готовить зелье в туалете для девочек Стонущей Миртл. В тайне от друзей и, тем более от самого Гарри. Уже дома Гермиона доделала это зелье, скорее теперь это была настойка. И никаких заклинаний не будет произнесено, Министерство Магии может быть спокойным.
Единственное, что останавливало девушку, это слова о том, что только достаточно сильные чувства, такие как чувство долга, дружба, любовь могли создать Оберег. Она подсознательно, наверное, всегда любила Гарри. Но именно осознавать своё чувство стала только тогда, когда Гарри стал встречаться с Чу. Смешно, но она ведь сама советовала ему, как себя с ней вести. И, в какой-то момент поняла, что просто хочет быть на месте этой Чу. Правда, Гарри очень быстро разочаровался в этой слезливой куколке, и Герми успокоилась. В общем-то, в свете последних событий было не до того, но вот дома, когда девушка осталась один на один со своими мыслями, её чувства начали набирать силу, как морская волна становится всё выше, по мере приближения к берегу, что бы потом с шумом рухнуть на прибрежные скалы.
Гермиона положила подбородок на скрещенные руки, лежащие на столе и погладила пальчиком фотографию Гарри, аккуратно вырезанную из номера «Ежедневного Оракула». Правда, он тут выглядел довольно смешным: слишком уж торчали в разные стороны его своевольные волосы, а эти удивлённо приподнятые над круглыми очками брови, ставшие не менее круглыми? Девушка повторила пальцем изгиб его губ. Гарри... Что он сейчас делает? Лежит, одинокий, уставившись в потолок, отгородив свою душу от жестокого мира магглов и не менее жестокого мира магов?
Гермиона взглянула на часы. Пора, сейчас начнётся закат. Девушка легко поднялась и повернула маленький ключик в дверном замке — дома приходилось отказываться от таких удобных бытовых заклинаний, как «Коллопортус». Девушка раздвинула занавески, впуская широкие лучи заката персикового цвета. Затем, встав на середине комнаты так, чтобы видеть себя в овальное зеркало на стене, она медленно стала раздеваться. А ведь она заметно изменилась в последнее время. Стала выше, стройнее. Девушка положила руки себе на талию. Да, талия явно стала уже. Или это так кажется из-за того, что бёдра, наоборот, стали пошире? Девушка повернулась боком. Да, грудь, конечно, не такая пышная, как у Парватти, и уж тем более не такая, как у Лаванды. Гермиону склонила голову набок, от чего упавшие каштановые локоны закрыли обзор. «Нет, нормальная фигура», — решила она и стала собирать волосы на макушке в высокий хвост. На цыпочках босыми ногами она подошла к маленькой тумбочке у кровати, взяла резинку для волос и, завязав «конский хвост», опустилась на корточки. Здесь, в нижнем ящичке, и стоял флакон с магическим зельем оранжеватого цвета. Девушка поднялась, открыла крышку флакона, и сразу по комнате распространился горький полынный запах. Этот запах разбудил развалившегося в кресле Косолапсуса, который сел и недовольно чихнул. Нужно было обязательно встать так, что бы быть освещённой заходящим солнцем. А главное, нужно было думать о том, для кого делаешь Оберег.
Гермиона перевернула флакон, и желеобразная жидкость стала стекать ей на ладонь, став ещё более насыщенного цвета, окрашенная закатом. Девушка начала мазать себе лицо, делая обеими руками одинаковые зеркально отражённые движения. Она проводила по своему лбу. А лоб у Гарри не обезображен, а именно украшен шрамом. Сколько боли принёс ему этот магический зигзаг! Теперь холодноватая настойка коснулась закрытых век девушки. У него такие красивые зелёные глаза! Как когда-то давно Джинни написала: «Глаза зелены, как лягушковый торт...»! Девушка улыбнулась. Её пальцы лёгкими движениями втирали зелье в щёки. И всё-таки она как-то поцеловала Гарри в щёку — всего лишь дружеский поцелуй, но сколько волнения он принёс!
Девушка посмотрела на себя в зеркало: наверное, лицо теперь у неё апельсинового цвета, как у клоуна... Оказывается, нет. Желе прямо на глазах впитывалось в кожу, не оставляя следов. Теперь девушка намазывала шею, плечи. В этом году Гарри стал заметно шире в плечах, не смотря на то, что всё равно оставался худощавым. Так интересно, у неё руки такие тонкие, а у него появились рельефные мышцы, которые можно было разглядеть под тонкой тканью форменной рубашки. И пальцы у него такие крепкие, пальцы, сжимавшие меч Годрика Гриффиндора...
Косолапсус с интересом наблюдал, как девушка втирает настойку в нежную кожу груди, сделав круговые движения вокруг светло-розовых кружочков. Потом спину, на сколько могла достать, поясницу, ниже спереди и сзади, продолжая делать округлые («круговые») движения... Вот, опять улыбается, смешно ей стало. Герми, побольше серьёзности в ответственном деле!
Девушка потянулась, а затем поставила ногу на стул, и продолжила летящие движения рук вдоль бёдер. Ведь совсем недавно ноги у неё были по детски ровные, как палочки. А сейчас появились эти изгибы: вот нога сужается к коленке, которая теперь не торчит, как раньше, а потом опять расширяется, обрисовав более полные икры, и опять сужается к тонкой щиколотке. Теперь вторая нога... Это было похоже на своеобразную игру.
Всё — зелье закончилось, и вроде натёрты все участки тела. Девушка немного подождала, пока зелье не проникнет в каждую пору её кожи окончательно, и не исчезнет это холодящее чувство. Она подошла к окну и закрыла глаза от отчаянной яркости последних лучей уже почти зашедшего солнца.
Гарри... Почему именно на твою долю выпали все эти неимоверные испытания с самого раннего детства? Потеря родителей, издевательства этих мерзких Дурсли, особенно этого раскормленного Дадли, который не стоит и твоего мизинца! А в школе дела обстояли не лучше: то все считали тебя Наследником Салазара Слизерина, а значит ответственным за те нападения на учеников. Люди шарахались от тебя, как от чумного, а ты молча сносил всё это. А то эта история с заявкой на участие в Тремудром Турнире! Даже Рон предал тебя тогда. И никто, кроме самых близких друзей и Дамблдора не поверил, что Седрика Диггори убил вернувшийся Вольдеморт. Тёмный Лорд — вот настоящее твоё проклятие! Один только взгляд ему в глаза может быть приравнен к подвигу, так трепещет перед ним весь магический мир. А ведь ты не просто смотрел, а спорил, сражался с ним! И всегда выходил победителем. Почему же, вместо того, чтобы быть тебе благодарными, люди стали считать тебя сумасшедшим? Гермиона ударила кулаками по подоконнику, так её возмущала эта несправедливость. Это же ВОЛЬДЕМОРТ, а не какая-то Амбридж! Но и от неё тебе тоже порядочно досталось: каждая процарапанная на твоей руке и написанная кровью надпись чего стоила! А теперь вот смерть Сириуса Блэка... Самое плохое, что ты себя винишь во всём случившемся!
Девушка открыла глаза. За окном наступили сумерки. Она вытащила из школьного сундука аккуратно сложенную форменную мантию и надела её прямо на голое тело. Как там было написано в кельтской книге? Нужно постараться закрыть все натёртые части тела. Девушка накинула треугольный капюшон, полностью скрыв каштановые локоны. Теперь её глаза видели только небольшой участок пола впереди. Она открыла дверь на лестницу. На первом этаже, в гостиной, отец, как всегда в это время смотрит новости по телевизору, а мама болтает по телефону с подругой, даже здесь слышен её по-девичьи звонкий смех.
— Дорогая, можно потише? Ведь не слышно ничего, — это уже папин баритон.
Девушка закрыла дверь перед самым носом Косолапсуса. Затем она бесшумно заскользила босыми ногами вверх, на чердак. Так, хорошо, что дверь не скрипнула. О, как на чердаке темно и... апчхи!... пыльно! Гермиона почти на ощупь нашла маленькую лесенку, ведущую на крышу. С большим трудом ей удалось приподнять люкообразную дверь на крышу. И вот уже девушка ощущает голыми ступнями черепицу крыши, приятно нагретую солнцем. Она осмотрелась. Крыша имела довольно крутой наклон, и стоять на ней было не очень удобно. Девушка пошла вперёд, балансируя раскинутыми в стороны руками. Дойдя до края, она легко спрыгнула на более плоскую крышу лоджии. Это место оказалось самым удобным: и стоять можно без риска скатиться вниз, и кроны деревьев, росших с этой стороны дома почти у самой стены, надёжно закрывают её от посторонних глаз, если вдруг таковые появились бы в соседнем дворе. Девушка подняла голову и увидела, как ветер гонит по небу облака, светящиеся розовыми отблесками среди серых сумерек. Гермиона взволнованно вздохнула и почувствовала, как сердце начинает стучать всё быстрее, а внутри всё сжимается. А вдруг не получится то, что она задумала? Нет, так нельзя думать, всё получится. Это ведь для НЕГО.
Девушка стала тихо произносить слова губами, ставшими вдруг непослушными.
— Гарри, я хочу всегда быть с тобой и помогать преодолеть все невзгоды...
Она прислушалась к тому, как ветерок уносит её слова вслед за облаками.
— Даже тогда, когда тебя не будет со мной, ОТНЫНЕ Я ВСЕГДА БУДУ НЕЗРИМО РЯДОМ С ТОБОЙ! Всегда и везде. Когда ты будешь просыпаться по утрам, это я буду первым утренним лучом, коснувшемся твоей щеки. Я буду росинками на траве, по которой ты пройдёшь. Я буду в пении птиц, которое ты услышишь, и в аромате цветов, который ты вдохнёшь, и в шелесте листвы у тебя над головой. Я буду струями воды, стекающими по твоему телу, когда ты будешь принимать душ. И в каждой ягоде или в откусанном кусочке фруктов, буду тоже я, — девушка улыбнулась.
Ветер становился крепче и теперь теребил подол её робы и края широких рукавов.
— Гарри, я буду в каждой улыбке, обращённой к тебе, и в каждом дружеском слове. Я буду в тёплых каплях летнего дождя и в блеске молний у тебя над головой, — девушка опять подняла голову, и капюшон сполз на спину.
Теперь она ощутила дуновение ночного ветра.
— Я буду ветром, прикоснувшемся к твоей щеке, — продолжила девушка своеобразную молитву. — Каждый луч заката, отразившийся в твоих глазах, это буду я. Блеск звезд, которые ты увидешь на ночном небосводе, призрачный свет нового месяца и ярко-холодный свет полной луны — это тоже буду я. Я стану ночной прохладой, наполненной пением сверчков. Я буду в белизне твоей простыни и в мягкости твоей подушки, — девушка опять улыбнулась. — Я буду в последнем приятном воспоминании прошедшего дня, и в первой твоей радостной мысли дня нового.
Ветер совсем окреп, он заставлял ветки деревьев у её ног, качаясь, сталкиваться друг с другом, и теперь надувал колоколом мантию девушки.
— Если ты будешь в пути, я буду убегающей вдаль дорогой у тебя под ногами. Когда ты устанешь, я буду снимать эту усталость с твоих ног. Если у тебя будет болеть голова, я прикоснусь губами к шраму на твоём лбу. Если ты будешь в печали, я возьму половину её себе, что бы тебе было легче. Если ты будешь в ярости, я буду стараться не дать ей затмить тебе разум...
Девушка неожиданно почувствовала, как ей на глаза стали наворачиваться слёзы.
— Гарри, всё хорошее, что тебя окружает, — это буду я, — сказала она чуть дрогнувшем голосом. — Иначе мне никак не быть рядом, не прикасаться к тебе, не преодолеть разделяющие нас мили...
Гермиона стала расстёгивать пуговицы на груди. Уже совсем стало темно. Даже свет из дома не нарушал этой темноты, так как окна гостиной выходили на другую сторону дома. Только всё ещё слегка золотящиеся облака, стремительно летящие по небу, делали эту темноту не абсолютной. Вот роба упала к ногам девушки.
— Гарри, я всегда с тобой! — крикнула девушка, и её слова сейчас же улетели с этими облаками.
Она сама смутно различала своё матово светящееся в темноте тело.
— Гарри... — сказала она, проглатывая комок в горле.
И вдруг девушка явственно ощутила дрожь во всём теле, и жгучая волна прошлась от кончиков пальцев её ног, до висков, с бьющимися в них венами. Гермиона увидела, как белёсый призрак её самой отделился от её тела и повис перед ней в воздухе, сопротивляясь порывам ветра. Голубые искорки мерцали по контуру призрака.
— Оберегай его от невзгод, и придавай ему силы, — тихо сказала девушка, обращаясь к призраку-Оберегу.
Она протянула вперёд руку, но не почувствовала ничего, кроме пустоты. Ей показалось, что призрачная Гермиона кивнула в ответ. Потом она стала быстро таять, и вот осталась только белая дымка, сворачивающаяся в спираль. Но сильный порыв ветра подхватил эту дымку и унёс с собой. Следующий порыв так толкнул девушку в спину, что она вынуждена была сесть, поджав под себя ноги, что бы не упасть с крыши.
— Гарри, я всегда с тобой...


* * *

Парень лежал на кровати и уставился в темноте на потолок. Безнадёжная тоска и чувство вины перед крёстным не давали покоя.
Вдруг ему показалось, что он слышит голос Гермионы. Что там послышалось? «Всегда с тобой...» Ему сразу стало легче на душе от мысли, что он не одинок.
— Я тоже, всегда с тобой, Герми, — прошептал Гарри и заснул с улыбкой на губах.