Биография рассказанная самой Дж. К. Роулинг

Мои мама и папа были городскими жителями Лондона. Они повстречались на поезде, отправившегося с Кинг-Кросского вокзала в Шотландию (Arbroath), когда им обоим было по восемнадцать лет. Мой отец должен был присоединиться к Королевскому Флоту, а моя мама там же к женской военной части. Моя мать рассказывала, что она замерзла, а мой отец предложил ей погреться под своим пальто. Они поженились годом позже, когда им было по девятнадцать лет, и покинули флот, переехав в пригород Бристоля, на запад Англии.

Моя мама родила меня, когда ей было двадцать лет. Я была пухленьким ребенком. В «Философском камне» описываются фотографии (с изображением Дадли), наряженного в различные красочные шляпки и это было моим типичным внешним видом в раннем возрасте. Моя сестра Диана родилась, когда мне было год и одиннадцать месяцев. День ее рождения – это мои самые ранние воспоминания. Я отчетливо помню, как играла, лепя что-то из пластилина на кухне, в то время как мой отец бегал из комнаты в комнату, волнуясь из-за моей матери, которая рожала в их спальной. Я знаю, что не выдумала эти воспоминания, потому что позже сверяла эти детали со своей мамой. Я очень ясно помню, как через некоторое время, взявшись за руки с моим отцом, мы пошли в спальную и смотрели на мою маму, лежащую в кровати в своей ночной рубашке. Рядом с ней лежала моя голенькая сестренка с большущей копной волос на голове и выглядевшая лет эдак на пять. Я знаю, что это было ложное ощущение, но эти воспоминания о рождении Ди были чрезвычайно колоритными!

У Ди были - и все еще есть - очень темные, почти черные волосы, и темные карие глаза как у моей матери, и она была намного более симпатична чем я (она и сейчас красивее меня). Позже, в качестве компенсации мои родители говорили, что я более «яркая». Мы обижались на свои ярлыки. Я действительно не хотела быть похожей на рыжую веснушчатую пампушку, а Ди, которая сейчас работает адвокатом, всегда чувствовала раздражение, когда ее воспринимали только как красотку. Эта проблема внесла определенный вклад в то, что три четверти своего детства мы провели, ругаясь, две игривые затейницы, вместе заключенные в тюрьму, похожую на маленькую клетку.

К этому дню Ди заработала крошечный шрам чуть выше ее брови – это я постаралась, когда кинула в нее аккумулятор - но я не ожидала, что пораню ее – я думала, что она увернется! (это оправдание не смягчило гнева моей мамы, которая была сердита как никогда либо). Мы оставили бунгало, когда мне было четыре, и переехали из Йэйта в Винтербурн, по другую сторону Бристоля. Теперь мы жили в двухквартирном доме с ЛЕСТНИЦЕЙ, которая побуждала меня и Ди играть в бесконечную драму, которая состояла в том, чтобы свисать с поручня самой верхней ступеньки, держась за руки и заклиная не разжимать руки любым способом – от взяточничества до шантажа. Мы считали это очень веселым развлечением. Последний раз, когда мы играли в эту игру, было два года назад, причем моя 9-летняя дочка не нашла это забавным. Незначительное время, во время которого мы не ругались, Диана и я были лучшими друзьями. Я рассказывала ей кучу историй и иногда даже не должна была держать ее, чтобы выложить их ей. Частенько истории становились играми, в которых мы играли положительных персонажей. Я была чрезвычайно властной когда руководила постановкой этих пьес, но Ди обычно я давала самую главную роль.

На нашей улице проживало много наших ровесников, среди которых брат и сестра, чья фамилия была – Поттер. Мне всегда нравилась эта фамилия, принимая во внимание, что мне ужасно не нравилась собственная фамилия; Во время ссор на улице меня часто дразнили "скалкой" (rolling pin) и "Катящимся камнем" (по названию рок-группы "Rolling Stones"). Так или иначе, этот брат однажды появился в прессе и объявил себя Гарри. Он рассказывал репортерам, что он и я имели обыкновение наряжаться как волшебники. Ни одно из этих заявлений не соответствует истине; Фактически, все, что я помню об этом мальчике, то, что он катался на «Вертолете» - велосипед, о котором каждый мечтал в семидесятых, и однажды швырнул камень в Ди, из-за чего я довольно сильно ударила его по голове, швырнув в него пластмассовый меч (я была единственной, кому было позволено кидаться в Ди вещами).

Я наслаждалась учебой в школе в Винтербурне. Это была очень творческая окружающая среда; я помню, что мы много занимались лепкой глиняной посуды, рисованием и историей литературы, что очень нравилось мне. Однако, мои родители всегда мечтали обзавестись собственным домом в этой стране, и когда мне было около девяти лет, мы переехали в деревню Татсхилл (Tutshill), в графстве Динз Форест (Forest of Dean).

Переезд совпал со смертью моей любимой бабушки – Кэтлин, чье имя позже я взяла в качестве своего второго имени. Это была первая тяжелая утрата в моей жизни, которая повлияла на мои чувства о новой школе, которая мне совершенно не нравилась. Мы сидели весь день за перегородками в окружении старых чернильниц. В моем столе была дырка, проделанная мальчишкой, который сидел на этом месте до меня. Я частенько лазила в эту дырку большим пальцем и шевелила им в ней, переезд Москва.

В частной школе Уайдин (Wyedean) я стала учиться, когда мне исполнилось 11 лет. В этой школе меня назначили старостой. В этой школе я подружилась с Шоном Харрисом, которому в дальнейшем посвятила книгу «ГП и Тайная комната» и у которого был настоящий бирюзовый форд Англия. Он был первым из моих друзей, который умел ездить за рулем и бирюзовый автомобиль означал СВОБОДУ, избавляя от необходимости просить моего отца подвезти в школу, что является худшей спецификой проживания в сельской местности, когда ты являешься девочкой-подростком. Некоторые из самых счастливых воспоминаний моих подростковых лет - поездки в темноте в автомобиле Шона. Он был первым человеком, к которым я впервые обсудила свои мечты стать писательницей, и он также был единственным человеком, с которым я связывала свои размышления об успехе в этом деле, хотя я тогда и не говорила ему об этом.

Худшая вещь, которая случилась во времена моего подростничества – заболела моя мама. Когда мне было 15 лет, ей поставили диагноз – рассеянный склероз. Хотя большинство людей с такой болезнью излечиваются, когда болезнь перестает прогрессировать, но моей маме не повезло. Со времени постановки диагноза ей становилось хуже и хуже с каждым днем. Я думаю, что большинство людей верит, что их родители вечны. Было страшным ударом услышать, что у нее - неизлечимая болезнь даже тогда, когда я еще не совсем осознавала, что обозначает это жуткий диагноз.

Я закончила школу в 1983 и пошла учиться в университет Экзетер (Exeter) на южном побережье Англии, на факультет филологии, по специальности – французский язык и древнегреческая/латинская литература. Я изучала французский язык, что было ошибкой; я уступила родительскому давлению, которые хотели, чтобы я изучала «полезные» современные языки. Моей платформой должен был стать английский язык. Изучение французского языка подразумевало, что я должна была пройти годовалую стажировку в Париже. После окончания университета я работала в Лондоне. Моя самая продолжительная работа была связана с Международной Амнистией - это организация, которая борется за соблюдение прав человека во всем мире. Но в 1990г я вместе со своим парнем решила уехать в Манчестер.

Это был уик-энд и после его окончания, возвращаясь в Лондон на переполненном поезде, мне вдруг пришла в голову идея о Гарри Поттере. Я писала почти беспрестанно, начиная с шести лет, но я никогда не приходила в ажиотаж ни от одной своей идеи, как от этой. К своему огромному расстройству, со мной не было пишущей ручки и я была слишком стеснительна, чтобы попросить ее у кого-нибудь. Сейчас я думаю, что это даже хорошо, потому что я молча просидела 4 часа в поезде, и мысли пузырились в моем мозгу…Этот худой, черноволосый мальчик в очках, который не знал, что он волшебник становился все более реальным….

Я приступила к написанию «Философского камня» в тот же вечер, хотя те первые немногие страницы почти полностью преобразились в итоговом варианте книги… Я вернулась в Манчестер с толстенной рукописью, которая ширилась во всех направлениях, включая идеи для всех остальных частей обучения Гарри в Хогвартсе, не только о его первом годе. Тогда, 30-ого декабря 1990 случилось нечто, что изменило мой мир и мир Гарри Поттера навсегда: умерла моя мать.

Это было ужасное время. Мой отец, Ди и я были опустошены; ей было только сорок пять лет, и мы никогда не представляли - мы отгоняли от себя даже мысль об этом - что она умрет такой молодой. Я не могу забыть то чувство тяжести, как будто бы каменная плита лежала на моем сердце, давя его своим грузом.

Девятью месяцами позже в 26-летнем возрасте, в попытке уйти от отчаяния, я уехала в Португалию, где получила работу преподавателя английского языка в институте иностранных языков. Я взяла с собой рукопись о Гарри Поттере, надеясь, что мои новые рабочие часы (я преподавала днем и вечером) предоставят мне возможность поработать над романом, который весьма изменился с тех пор, как моя мать умерла. Теперь чувства Гарри о своих умерших родителях стали намного глубже, гораздо более реальней. За первую неделю пребывания в Португалии я написала свою любимую главу в «Философском камне» - «Зеркало Еиналеж».

Я надеялась, что когда вернусь из Португалии, то привезу с собой полностью законченную книгу. На самом деле я привезла с собой кое-что более ценное: свою дочь. Я познакомилась и вышла замуж за португальского тележурналиста Жоржи Арантеша и, хотя брак был неудачным, он подарил мне самую драгоценную вещь в моей жизни. Мы с Джессикой приехали в Эдинбург, где жила моя сестра Ди во время рождества 1994 года.

Я собиралась снова начать преподавать и понимала, что если я не допишу книгу в ближайшее время, то я никогда не допишу ее; работа и необходимость ухода за маленькой дочкой не оставляли ни грамма свободного времени. Каждый раз, когда Джессика засыпала в своей коляске, я в безумном ритме приступала к написанию книги. Я работала таким темпом в ближайшем кафе почти каждый вечер. Иногда я фактически ненавидела книгу и в то же самое время я любила ее. Наконец я завершила ее. Я сложила три первые главы в симпатичную пластмассовую папку и отослала ее агенту, который вернул их в тот же самый день. Второй агент, которому я отослала те же главы, попросил остальную часть рукописи. Это было лучшее письмо в моей жизни, хотя оно состояло всего из двух строчек. Моему новому агенту Кристоферу понадобился почти год, чтобы найти издателя. Почти все отказывались от моей рукописи.

Наконец, в августе 1996, Кристофер позвонил мне и сообщил, что издательство Блумсбери «сделало предложение». Я не могла поверить своим ушам! « Ты имеешь ввиду, что это будет издано?», довольно глупо поинтересовалась я « Это действительно будет издано?». Я повесила трубку и громко закричала, прыгая на месте. Джессика, которая сидела на своем высоком стульчике и пила чай, очень испугалась. И вы, вероятно, знаете то, что случилось дальше.